Борис чувствует, что ситуация для него сильно
ухудшилась. Боль расползается по животу и правой ноге. Он не осмеливается
положить руку на окровавленные одежды, но и так осознает путь следования пули.
Она вошла чуть ниже паха в жир ляжки, отрекошетила от головки бедренной кости,
которая, видимо, выбыла из строя, поскольку теперь он не может опереться на
правую ногу, затем принялась разгуливать по требухе.
Раненый начинает хладнокровно обмозговывать
положение. Ему срочно нужно в больничку, вот только Стевена никогда его туда не
повезет. Скорее, если посчитает, что приятель задет серьезно, прострелит ему
череп, как того требуют правила их организации. Если бы он мог хотя бы идти!
Пропал! Совсем пропал, этот Борис. Здесь заканчивается его путь бандита. Он зажмурил
хренову кучу парней, не морщась, иногда даже с удовольствием; сегодня пришел
его черед. Он загнется на этом складе для убогого хлама. Смерть совершенно
бесславная, почти от несчастного случая. Дурацкое окончание дурацкой жизни.
Выигрыш, проигрыш! Орел и решка! На смену дню приходит ночь! Он смотрит на
лысого толстяка, распростершегося у его ног. Он его ненавидит, конечно, но
не больше чем раньше!
Ненависть у него постоянная, хроническая, у Бориса.
Тонизирующее средство, так сказать. На полу Ахилл Пармантье испускает глухие
стоны. Повыше левого уха на его голове набухает кровавая нашлепка. Он открывает
глаза и видит перед собой ботинки Бориса. Один из них не касается пола,
поскольку человек, скособочившись, опирается на спинку кресла, обшитого кожей.
Пармантье тоже знает, что пропал. Что они пришьют его без всякой жалости. Он
видит струйку крови, стекающую по ноге гостя. Она появляется из-под брючины,
пропитывает носок и дальше переползает уже на каблук, откуда тяжелыми каплями
падает на пол. Этот звук отмеряет время, потерявшее свое значение. Ахилл
настораживает ухо. Он различает какое-то движение в том, что сам помпезно
называет «экспозиционным холлом». Это другой разбирается там со старым сейфом.
Пармантье не убили пока лишь на случай, если возникнут какие-либо проблемы с
его открыванием или вдруг выяснится, что он наврал про чемоданчик. Но
металлический чемоданчик совершенно точно находится в стальном брюхе старого
монстра, а тот не станет долго кочевряжиться, и тогда все будет сказано. Он
получит право на свою пулю меж глаз.
Он приподнимается на локте. Его глаза встречаются с
глазами Бориса, Пармантье читает в них трагедию смерти. Он все-таки посчитался
со своим противником. У человека вот-вот наступит агония. Сейчас его тело
захватывают ужасные боли, которые продолжат нарастать. Очень скоро они станут
невыносимыми. К Пармантье возвращается надежда. Если бы тот отключился, по
крайней мере! Он смог бы взять оружие у одного из своих мертвых бойцов,
пробраться к экспозиционному холлу, незаметно подкрасться и пришить второго
визитера.
Но Борис все понимает, он произносит тяжелым голосом:
– Нет, боров, я выстрелю раньше.
Смутившись, Пармантье отводит взгляд.
Борис добавляет:
– По яйцам, для начала!
Маньяк, думает антиквар, садист.
Борис наметил план. Он тоже решил поставить на карту
все. Он знает, с чего начать.
Собрав силы, он кричит в открытую дверь:
– Как там дела?
– Все нормально, – отвечает Стевена из глубины
склада.
– Поспеши, позабавимся еще с этим господином перед
уходом.
Итак, план вступает в действие. Когда Стевена
вернется в кабинет с чемоданчиком, он выстрелит в него в упор. Потом
ликвидирует антиквара. Затем, поскольку уже не может двигаться, вызовет
полицию, скажет, что нашел чемоданчик, для оправдания, потом позволит отвезти
себя в госпиталь. Нужно, чтобы его срочно уложили на белые простыни и взяли на
себя заботу о нем. Он хочет во что бы то ни стало выкарабкаться. Ничего важнее
нет. Когда его жизнь будет вне опасности, он вывернется из любых лап, будь то
законники или руководители организации.
Но неожиданно все меняется.
Комментариев нет :
Отправить комментарий